Глеб Значение имени - «отдавать под защиту» (скандинав.). Глебы добродетельны, добивающиеся душевного покоя. Воздержаны. Отличаются здравым умом. Помогающие людям. Озабоченность постоянно преследует их. По таким женщины тайно вздыхают. Семьянины, любовники-ортодоксы.

Глеб Добивается душевного покоя, отличается деловитостью и хозяйственностью. Воздержан и хладнокровен. Обладает здравым умом и четкостью суждений. Помогает окружающим, но не любит, когда кто-то дает пустые

59. Совпадение: умер революционер Перикл Аргиропуло – родился историк Ульрих Вилькен в 1862 г. 18 декабря 1862 г. н. с. наука: родился Ульрих Вилькен – историк, основоположник папирологии БСЭ: ВИЛЬКЕН (Wilcken) Ульрих (18.12.1862, Штеттин, – 10.12.1944, Баден-Баден), немецкий историк

Глеб (герм. «представленный Богу») С детства удивляет окружающих своим не по-детски серьезным и спокойным характером. Выглядит взрослее своего возраста из-за неспешности и рассудительности. С возрастом производит впечатление несколько угрюмого человека.Если Глеб –

Многим палачам в нашей стране уготована посмертная слава в качестве пострадавших от сталинского режима. Не стал исключением и один из организаторов ГУЛАГа Глеб Бокий.

Ему «повезло» выдать собственную дочь за будущего правозащитника Льва Разгона, который потом и выгораживал тестя по мере сил своих, рисуя образ скромного человека, отказавшегося от всех привилегий. «Жил с женой и старшей дочерью в крошечной трехкомнатной квартире» (когда основная часть населения ютилась в бараках и коммуналках); при этом обладал неуемной энергией и недюжинными организаторскими способностями».

Но о том, в какое русло направлял эту энергию Бокий, Лев Разгон (сам отсидевший 17 лет в лагерях) не особо распространялся.

На кровавое поприще Бокий вступил с первых дней революции (до этого на протяжении двадцати лет он был одним из руководителей петербургского большевистского подполья), уже с марта 1918 года он заместитель председателя, с июля 1918 председатель ЧК Союза коммун Северной области. И лавры организатора красного террора в Петрограде и окрестностях принадлежат именно ему.

Глеб Бокий всем был хорош с точки зрения революционной этики. Напоил кровью Туркестан, пребывая там с 1919 года начальником особого отдела Восточного, затем Туркестанского фронтов, членом Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК РСФСР. А затем перебрался в столицу, став членом ВЧК, а затем, соответственно, коллегии ОГПУ, НКВД.

Именно Бокий был вдохновителем и разработчиком идеи создания лагеря особого назначения на Соловецком архипелаге. Согласно его плану, предполагалось создать на изолированных от мира островах концентрационный лагерь для интеллигенции, без каторжного труда. О первых годах Соловков сохранилось много воспоминаний. Запертые на острове люди могли жить совершенно свободно, жениться, разводиться, писать стихи или прозу. Однако через пару-тройку лет политизолятор для эсеров, анархистов, эсдеков, бывших белых и царских офицеров превратился в лагерный ад, где утверждалась идея принудительного труда и массового уничтожения людей. Некогда святая земля, на которой располагался знаменитый Соловецкий монастырь, превратилась в братскую могилу.

Сам Бокий наведывался туда неоднократно. Когда он был на Соловках в 1929 году вместе с Максимом Горьким, им устроили грандиозный прием, по сравнению с которым знаменитая поездка Екатерины II в Крым и создание так называемых потемкинских деревень были детским лепетом.

Впрочем, несмотря на безупречную революционную биографию (не считая дворянского происхождения), с точки зрения советских материалистов за Бокия водился значительный грешок. Видный чекист увлекался оккультными науками. Возглавляя Специальный секретно-шифровальный отдел ОГПУ (с 1934года – НКВД), он создал специальную парапсихологическую лабораторию, в которой трудилась группа из ученых самых разных специальностей. Круг изучаемых вопросов был широк: от технических изобретений, связанных с радиоразведкой, до исследования солнечной активности, земного магнетизма и проведения различных научных экспедиций. Изучали всё, что имело хотя бы намек на таинственность. В так называемой «черной комнате» обследовали всевозможных знахарей , шаманов, медиумов, утверждавших, что они общаются с призраками. С конца 1920-х годов Бокий привлекал подобных персонажей к работе своего Спецотдела. А в особо сложных случаях дешифровки вражеских сообщений организовывал групповые сеансы связи с духами.

Руководил этой работой некто Александр Барченко, который и разработал методику выявления лиц, склонных к столь своеобразной расшифровке кодов. Этот специалист уговорил Бокия вступить в тайную оккультную организацию «Единое трудовое братство». Несколько раз соответствующие занятия посещал и Генрих Ягода, будущий глава НКВД.

Как потом выяснилось на следствии, кроме Бокия и его подчиненных из спецлаборатории в братство вступили член ЦК и соратник Сталина Москвин, а также заместитель наркома иностранных дел Стомоняков, курировавший внешнеполитическую линию Монголия – Сицьзян – Тибет.

«Замели» Бокия, как говорят, за излишнюю самостоятельность (поводом стала его фраза, сказанная главе НКВД Ежову: «А что мне Сталин? Меня Ленин на это место поставил») и «под гребенку» с Ягодой, 16 мая 1937 года. Уже на первых двух допросах он «покаялся» и сдал своих соратников по «братству».

А уже после расстрела оккультиста вспомнили о существовании созданной Бокием «Дачной коммуны». Туда съезжались сами «коммунары» с женами и приглашали проституток. «Женщин спаивали допьяна, раздевали их и… Во всех этих действах участвовали несовершеннолетние дочери Бокия», - вспоминал начальник 2-го отделения спецотдела НКВД Клименков. Евдокия Карцева, советская разведчица (перебежавшая в 1950-х годах на Запад), хорошо знавшая Бокия, подтверждала это. По ее словам, Бокий, несмотря на пятидесятилетний возраст, регулярно устраивал оргии на даче. Пили украденный из химической лаборатории спирт, напившихся часто «хоронили» живыми; всё это делали «при поповском облачении, которое специально для «дачи» было привезено из Соловков».

Ирина Антонова

Мало кто знает, что в двадцатые годы прошлого века поселок Кучино (ныне - микрорайон города Железнодорожный), что всего километрах в пятнадцати от Москвы, являлся одним из оплотов «свободной любви». Здесь свили гнездо одни из самых рьяных последователей новой «сексуальной» политики советского общества, которые превратили тихий подмосковный поселок в российские Садом и Гоморру.

Итак, двадцатые годы прошлого века. Только что закончилась гражданская война. Закончилась победоносно для большевиков. Небольшая до революции, но очень сплоченная партия расправилась сначала с царизмом, ликвидировав почти всех представителей императорской семьи, разгромила на всех фронтах белогвардейцев, прогнала войска Антанты, пытавшихся оккупировать страну, обратно присоединила отделившиеся было Закавказские государства, расправилась со своими бывшими союзникам - меньшевиками и эсерами. Большевики прочно захватили власть, но оказались в международной изоляции. Объявленная сразу после окончания войны новая экономическая политика (НЭП), должна была не просто вывести страну из кризиса, а, прежде всего, накормить людей.

Это было очень странное время. Когда ЧК без суда и следствия расстреливала людей за малейшую критику большевизма. И в то же время возродившиеся из пепла гражданской войны частные предприятия, торговые лавки, возможность купить все, что угодно, создавало иллюзию возвращения в ту, старую Россию.

Расслоение общества вновь стало заметным. Только теперь вместо дворян разгульную жизнь вели чекисты и партийцы, а также «нэпманы», с которыми они еще пару лет назад вели непримиримую войну.

Именно в это разгульное время в Кучино и появилась так называемая «коммуна Бокия» или «Дачная коммуна», где и творились всякие безобразия. Поговаривают, что именно это место Михаил Булгаков и описал позже в «Мастере и Маргарите», как сборище дьявольских сил.

«Батька» Бокий

Руководитель этой прелюбопытнейший организации Глеб Бокий сам был примечательной фигурой. Родился он21 июня 1879 года в Тифлисе (нынешний Тбилиси). Учился в Петербургском горном институте, пока в 1900 году не стал большевиком. С тех пор он почти не вылезал из тюрем и ссылок, пока не пал царский режим. Бокий был 12 раз арестован, и отбывал наказание, в том числе в «одиночке» Петропавловской крепости.

В 17-м Бокий - член Петроградского военно-революционного комитета, а через год становится одним из руководителей «красного» террора в северной столице. Тогда дворян и офицеров сотнями расстреливали и баржами топили в Финском заливе.

Вскоре Бокий стал одним из главных идеологов советских спецслужб. Он был всесилен. Рассказывают такую историю. Однажды, Глеб Бокий заключил пари с наркомом иностранных дел Литвиновым, что украдет из его сейфа документы. Литвинов приставил к двери часового, но уже утром спецкурьер привез дипломату его бумаги.

Именно Бокий организовывал первые лагери на Севере России, в том числе и на Соловках. Кстати, на Соловки заключенных доставлял пароход «Глеб Бокий». И вскоре узниками даже была сложена шуточная песня:

Ура! «Параша» извещает:
Проветрить соловецкий склеп,
На той неделе приезжает,
На «Глебе Боком» - Бокий Глеб!

В мае 1921 года Бокий возглавил Специальный (шифровальный) отдел ОГПУ, который пользовался в системе органов госбезопасности необычной самостоятельностью. Говорят, что именно этот отдел, помимо шифровок, занимался изучением различных паранормальных явлений и восточных культов, а сотрудники освоили навыки зомбирования.

Так оно или нет, но в Кучино «дачники» Бокия проводили совсем другие «опыты». Они как бы моделировали будущую систему советского общества, где семье не находилось места. Правда, моделирование было очень уж странным.

Кучинская коммуна

О том времени и тех нравах остались любопытные воспоминания. Один из участников «Кучинской коммуны» Н. В. Клименков на допросе 29 сентября 1938 года рассказал о том, что творилось тогда на даче Бокия (сам Глеб Иванович к тому времени уже был расстрелян по обвинению в «предательстве и контрреволюционной деятельности»).

Клименков, работавший в Спецотделе с 21-го года, являлся одним из доверенных людей Бокия. На следствии он показал, что существование «Дачной коммуны» вначале тщательно скрывалось от сотрудников отдела, и знали о ней только приближенные Бокия. «На даче в Кучино я бывал очень часто, - признался он. - Хотя «юридически» и не являлся членом «коммуны», так как не платил 10 процентов отчислений зарплаты в ее фонд».

Членские взносы были «пропуском» в тайное общество. Ежемесячно каждый член «коммуны» отдавал Бокию 10 процентов месячного оклада. Но этого не хватало. Тогда Бокий распорядился тратить на «заседания» часть средств из сметы отдела на оперативные нужды. Деньги эти ОГПУ получало от доходов мастерских несгораемых шкафов, действовавшей под крышей спецслужб. Даже спирт был своим, из химической лаборатории. Его списывали для «технических надобностей», а на самом деле использовали для пьянок на даче в Кучине.

Участники «коммуны» четко следовали правилам, которые разработал «батька Бокий», как называли они своего лидера. Хотя правила эти не отличались большой оригинальностью. Для начала, по указанию Бокия, после изрядной выпивки чекисты и их пассии партиями направлялись в баню, где открыто занимались групповым сексом. «Эти пьяные оргии очень часто сопровождались драками, переходящими в общую свалку», - рассказал Клименков.

Разврат зачастую принимал совершенно дикие формы. «Все это делалось при поповском облачении, которое специально для «дачи» было привезено из Соловков (из лагеря особого назначения ОГПУ - прим. автора), - признался Клименков. - Обычно двое-трое наряжались в это поповское платье, и начиналось «пьяное богослужение».

Женщин привозили в Кучино разных. Среди них были не только жены чекистов, но и проститутки. Дам обычно спаивали, раздевали и насиловали по очереди, при этом Бокий всегда был в этой очереди первым.

А вот, что рассказывал позже член «коммуны» Гоппиус: «Каждый член коммуны обязан за «трапезой» обязательно выпить первые пять стопок водки. Обязательным было также посещение общей бани мужчинами и женщинами. В этом принимали участие все члены коммуны, в том числе и две дочери Бокия. Это называлось в уставе коммуны - «культом приближения к природе».

Кстати, приближались члены «коммуны» к матушке природе и более традиционным способом. Участники занимались в Кучино не только развратом, но и обработкой огорода. При этом обязательно в голом виде, чем очень смущали местных жителей.

Далеко не все попавшие на «Дачную коммуну» партийцы могли стерпеть подобные порядки. Многие из них вначале и не догадывались к чему может привезти поездка в тихое Кучино. Из-за этого произошло несколько самоубийств. Так, сразу после очередного кутежа, бросился под поезд бывший начальник технического отделения Евстафьев. Точно также погиб еще один сотрудник «органов» Майоров, с женой которого сожительствовал Бокий. По этой же причине застрелился помощник начальника 5-го отделения ОГПУ Баринов.

Бал сатаны в Кучино?

Тем не менее, все это не отвлекало членов «коммуны» от создания «нового советского общества». В результате к концу 1925 года число членов «коммуны Бокия» увеличилось настолько, что она стала терять свой конспиративный характер. Как рассказывал Клименков, в самом отделе участились скандалы между членами «Дачной коммуны» и секретарем отдела, выдающим заработную плату. Чекисты не всегда хотели платить «членские взносы», а секретарь отдела упрекал их в том, что они получают «все удовольствия» на «даче», но не хотят за это платить. Это и привело к тому, что «коммуна» вскоре распалась. А Бокия и его соратников по «культу приближения к природе» расстреляли, кстати, по личному распоряжению Сталина, еще и за то, что они творили в 20-е годы. Хотя многие считают, что причиной расстрела Бокия стала его фраза: «А что мне Сталин? Меня Ленин на это место поставил».
Впрочем, сам Бокий в 25-м году уже охладел к своей кучинской «организации». Тогда он активно занимался подготовкой экспедиции на Тибет, где хотел найти таинственную Шамбалу. Ну а секретная лаборатория при Спецотделе Глеба Бокия просуществовала до мая 1937 года.

Уже в наше время исследователи творчества Михаила Булгакова (в частности, Светлана Епифанова) отмечали, что атмосфера чекистской «коммуны» очень напоминает атмосферу Великого бала у сатаны, описанного в «Мастере и Маргарите». Особенно своей пародией на богослужение и христианские похороны с использованием одежд разогнанных и убитых соловецких монахов. Да и гости Воланда столь же пьяны, а женщины столь же обнажены, как и на даче у Бокия.

Откуда Булгаков мог узнать о чекистских оргиях? Ну, во-первых, как я уже писал, к 25-му году это уже не было большой тайной. А во-вторых, вполне возможно, что писателю о творящихся безобразиях рассказывал Андрей Белый, который жил в то время в Кучино, по соседству с дачей Бокия.

Кстати, удивительным образом Кучино в дальнейшем становится для НКВД и КГБ чуть ли не домом родным. Здесь в «шарашке» под крышей спеслужб работал знаменитый изобретатель Лев Термен, здесь была создана спецлаборатория КГБ. Наконец, секретное чекистское предприятие в соседнем Павлино…

Возможно, любовь эту к Кучину сохранили те из руководителей советских спецслужб, кто бывал на даче Бокия. Они, наверное, всю жизнь помнили о своей безрассудной разгульноймолодости.

Глава пятая

Призраки на службе у НКВД

Многие люди нуждаются в вере в потусторонние силы, и никакие события в нашем мире не способны поколебать их убежденность в существовании астрального мира, в котором обитают духи. Атеизм, выраставший из ленинского материализма, не устраивал их. Те, кто поменял большевистское мировоззрение на метафизику, с самого начала не были убежденными материалистами. Другие пришли к этому с возрастом. В числе последних можно назвать профессионального революционера и опытного чекиста Глеба Бокия, попытавшегося поставить спиритизм и телепатию на службу своего Спецотдела.

Имя Глеба Ивановича Бокия стало необычно популярным в последнее время. Дело в том, что этого профессионального революционера и видного чекиста ныне считают мистиком, адептом оккультных наук, мечтавшим о привнесении эзотерических доктрин в идеологию Советской России. Это мнение, впрочем, не разделяет ряд исследователей, которые полагают, что увлечение Бокия мистикой и оккультизмом было приписано ему следователями НКВД в период подготовки материалов уголовного дела о тайной антиправительственной организации «Единое Трудовое Братство».

Рис.5.1. Глеб Бокий, начальник Спецотдела при ОГПУ-НКВД

Истина, как обычно, находится посередине. Скорее всего, Бокий совмещал одно с другим. Вряд ли он фанатично и до конца верил в потусторонний мир и в возможность управления сверхъестественными силами, но по роду службы ему приходилось сталкиваться с людьми, которые верили в это, а значит, волей-неволей ему приходилось выслушивать их мнение и в той или иной форме принимать и использовать его.

Лев Разгон в своих воспоминаниях о Бокии, которого он знал лично, рисует образ интеллигентного (учился в Горном институте, дворянин) и весьма скромного человека, никогда и никому не пожимавшего руки и отказывавшегося от всех привилегий: жил с женой и старшей дочерью в крошечной трехкомнатной квартире, зимой и летом ходил в плаще и мятой фуражке. И даже в дождь и снег, свидетельствует Разгон, на его открытом «паккарде» никогда не натягивался верх. В то же время странности эти органично сочетались у Бокия с присущей ему неуемной энергией и недюжинными организаторскими способностями.

Родился Глеб Иванович в 1879 году в Тифлисе (Тбилиси) в семье дворянина, действительного статского советника Ивана Дмитриевича Бокия и его супруги Александры Кузьминичны. Деятельность предков Глеба непосредственным образом связана со становлением Российского государства. Так, Федор Бокий-Печихвостский, владимирский подкоморий (третейский судья) в Литве, упоминается в переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским. Прадедом Глеба Бокия был известный русский математик Михаил Васильевич Остроградский. Отец Глеба Бокия – Иван Дмитриевич – действительный статский советник, ученый и преподаватель, автор учебника «Основания химии», по которому училось не одно поколение гимназистов. Старший брат и сестра Глеба пошли по стопам отца. Борис Бокий окончил Санкт-Петербургский горный институт, стал квалифицированным инженером, потом преподавал в том же институте. Он считается одним из основоположников отечественного горного дела. Сестра Наталья выбрала специальность историка, она не один год преподавала в Сорбонне.

Казалось бы, такая же блестящая карьера ожидает и юного Глеба. И действительно, поначалу Глеб вел себя вполне подобающим образом. В 1896 году, после окончания реального училища, он, вслед за своим старшим братом, поступил в Горный институт. Но уже в следующем году стал членом петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Именно участие в делах этого революционного общества определило выбор жизненного пути Глеба Бокия.

Справедливости ради следует сказать, что настоящим революционером Глеб стал всё-таки с подачи своего добропорядочного брата. В 1898 году Борис пригласил его и сестру принять участие в демонстрации студентов. Произошло столкновение с полицией, все трое были арестованы. Глеба к тому же еще и избили. Их освободили по ходатайству отца, но его больное сердце не выдержало позора, и спустя несколько дней отец скончался.

Потрясенные этим горем, братья приняли диаметрально противоположные решения. Если Борис, считая себя виновником смерти отца, совсем отошел от политики, то Глеб, наоборот, окончательно встал на путь профессионального революционера.

С 1900 года он – член Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). В 1902 году был сослан в Восточную Сибирь за подготовку демонстрации. В 1904 году Бокий введен в состав Петербургского комитета РСДРП как организатор объединенного комитета социал-демократической фракции высших учебных заведений. В апреле 1905 году арестован по делу «Группы вооруженного восстания РСДРП». Амнистирован по октябрьскому манифесту, но в 1906 году вновь арестован по делу «Сорока четырех» (Петербургского комитета и боевых дружин). Всего большевик Бокий двенадцать раз (!) подвергался арестам, провел полтора года в одиночной камере, два с половиной года – в сибирской ссылке, от побоев в тюрьме он получил травматический туберкулез. Но каждый раз, оказавшись на свободе, вновь включался в революционную борьбу. На протяжении 20 лет (с 1897 по 1917 годы) Бокий являлся одним из руководителей петербургского большевистского подполья.

В декабре 1916 года Бокий вошел в состав Русского бюро ЦК РСДРП. А сразу после падения самодержавия он возглавил в Русском бюро отдел сношений с провинцией. В октябре 1917 года он – член петербургского военно-революционного комитета, один из руководителей вооруженного восстания.

Из близких знакомых Бокия раннего периода особо следует отметить Павла Васильевича Мокиевского – известного журналиста и врача, возглавлявшего отдел философии журнала «Русское богатство». В более узком кругу он был известен еще и своими оккультными увлечениями, основанными на теософских доктринах. Кроме того, есть сведения, что он числился членом ложи мартинистов.

Со студентом Бокием Мокиевский познакомился как с одним из товарищей своего сына, также учившегося в Горном институте. На близость отношений Бокия с Мокиевским указывает то, что, когда после одного из арестов Глеб оказался за решеткой, крупный залог в размере трех тысяч рублей за него внес именно Мокиевский.

Возможно, именно этот доморощенный масон повлиял на атеиста Бокия, заставив его впервые усомниться в том, что современная материалистическая наука исчерпывающе описывает окружающий мир. Но до того момента, когда сомнения переросли в уверенность, должны были пройти еще годы и годы.

В феврале-марте 1918 года, в период наступления немецких войск, Бокий становится членом Комитета революционной обороны Петрограда. С марта он – заместитель председателя Петроградской ЧК, а после убийства Моисея Урицкого – председатель. Затем Бокий возглавлял Особые отделы Восточного и Туркестанского фронтов, был членом Турккомиссии ВЦИК и СНК РСФСР и полномочным представителем ВЧК. Однако вскоре Бокию была поручена совершенно новая работа.

Сразу после прихода к власти большевистское правительство столкнулось с проблемой сохранения тайны при передаче оперативных сообщений. Советское государство и его армия не имело надежной системы шифров. Вот как охарактеризовал ситуацию нарком иностранных дел Чичерин в своем письме Ленину от 20 августа 1920 года: «Иностранные правительства имеют более сложные шифры, чем употребляемые нами. Если ключ мы постоянно меняем, то сама система известна многим царским чиновникам и военным, в настоящее время находящимся в стане белогвардейцев за границей. Расшифровывание наших шифровок я считаю поэтому вполне допустимым»

Поэтому 5 мая 1921 года постановлением Малого Совнаркома была создана советская криптографическая служба в виде Специального отдела при ВЧК. Начальником новой структуры и одновременно членом коллегии ВЧК был назначен проверенный большевик Глеб Бокий.

В течение 20-30-х годов органы государственной безопасности неоднократно реорганизовывались, меняли свою структуру и название. Соответственно менялось и название отдела: с 5 мая 1921 года по 6 февраля 1922 года – 8-й спецотдел при ВЧК; с 6 февраля 1922 года по 2 ноября 1923 года – спецотдел при ГПУ; со 2 ноября 1923 года по 10 июля 1934 года – спецотдел при ОГПУ; с 10 июля 1934 года по 25 декабря 1936 года – спецотдел при ГУГБ НКВД СССР; с 25 декабря 1936 года по 9 июня 1938 года – 9-й отдел при ГУГБ НКВД СССР.

Однако, несмотря на все реорганизации, в отличие от других подразделений, спецотдел был при ВЧК-ОГПУ, то есть пользовался обозначенной автономией. Это выражалось в том, что Бокий сообщал информацию и адресовал ее непосредственно в Политбюро, ЧК, правительство самостоятельно, а не через руководство ведомства, при котором отдел находился.

Размещался отдел не только на Малой Лубянке, но и в здании на Кузнецком мосту, дом 21, в помещении Народного комиссариата иностранных дел, где занимал два верхних этажа. Официальными его задачами являлись масштабная радио– и радиотехническая разведка, дешифровка телеграмм, разработка шифров, радиоперехват, пеленгация и выявление вражеских шпионских передатчиков на территории СССР. Пеленгаторная сеть камуфлировалась на крышах многих государственных учреждений, и таким образом осуществлялось слежение за радиоэфиром Москвы. В сфере внимания Спецотдела находились не только автономные неофициальные передатчики, но и передающие устройства посольств и иностранных миссий. В посольствах устанавливалась подслушивающая аппаратура и отслеживались телефонные разговоры. Отделу непосредственно подчинялись и все шифроотделы представительств СССР за рубежом.

Достаточно подробные сведения о Спецотделе Бокия дает бежавший в 1930 году на Запад бывший сотрудник Иностранного отдела ОГПУ Агабеков:

«Специальный отдел (СПЕКО) работает по охране государственных тайн от утечки к иностранцам, для чего имеет штат агентуры, следящий за порядком хранения секретных бумаг. Важной задачей отдела является перехватывание иностранных шифров и расшифровка поступающих из-за границы телеграмм. Он же составляет шифры для советских учреждений внутри и вне СССР. <...>

Начальником отдела состоит Бокий, бывший полпред ВЧК, буквально терроризировавший Туркестан в 1919-1920 годах. О нем еще и сейчас, десять лет спустя, ходят легенды в Ташкенте, что он любил питаться сырым собачьим мясом и пить свежую человеческую кровь. Несмотря на то что Бокий только начальник отдела, он, в исключение из правил, подчиняется непосредственно Центральному Комитету партии и имеет колоссальное влияние в ОГПУ. Подбор сотрудников в Специальном отделе хорош, и работа поставлена образцово».

«Информация Агабекова, – комментирует этот опус бывшего чекиста современная исследовательница Татьяна Грекова, – сомнений не вызывает, если не считать слухов о сыром мясе и человеческой крови, которые, впрочем, и сам автор называет легендой. Скорее всего, Бокий просто употреблял в пищу собачье мясо».

Принимая во внимание, что собачье мясо считается эффективным средством для лечения туберкулеза, которым страдал Глеб Бокий, ничего мистического и свидетельствующего об особой кровожадности чекиста в данном факте нет.

Тем не менее деятельность Бокия на этом посту должна была раньше или позже вывести его на людей не совсем обычных. Снова свидетельствует писатель Лев Разгон:

«Бокий подбирал людей самых разных и самых странных. Как он подбирал криптографов? Это ведь способность, данная от Бога. Он специально искал таких людей. Была у него странная пожилая дама, которая время от времени появлялась в отделе. Я также помню старого сотрудника охранки статского советника (в чине полковника), который еще в Петербурге, сидя на Шпалерной, расшифровал тайную переписку Ленина. В отделе работал и изобретатель-химик Евгений Гопиус. В то время самым трудным в шифровальном деле считалось уничтожение шифровальных книг. Это были толстые фолианты, и нужно было сделать так, чтобы в случае провала или других непредвиденных обстоятельств подобные документы не достались врагу. Например, морские шифровальные книги имели свинцовый переплет, и в момент опасности военный радист должен был бросить их за борт. Но что было делать тем, кто находился вдали от океана и не мог оперативно уничтожить опасный документ? Гопиус же придумал специальную бумагу, и стоило только поднести к ней в ответственный момент горящую папиросу, как толстая шифровальная книга превращалась через секунду в горку пепла...»

Личный состав отделений Спецотдела проходил по гласному и негласному штату. К негласному штату относились криптографы и переводчики, для которых были установлены должности «эксперт» и «переводчик». Работники же отделений, непосредственно не связанные с криптографической работой (секретари, курьеры, машинистки), представляли гласный состав. К 1933 году в Спецотделе по штату числилось 100 человек, по секретному штату – еще 89.

Были в структуре Спецотдела и подразделения, информация о которых считалась особо секретной. В частности, была создана группа из ученых самых разных специальностей. Все они формально находились в подчинении заведующего лабораторией Спецотдела и старого члена компартии Евгения Гопиуса, который формально возглавлял 7-е отделение и числился заместителем Бокия по научной работе.

Круг вопросов, изучавшихся подразделениями, работавшими на лабораторию Гопиуса, был необычайно широк: от изобретений всевозможных приспособлений, связанных с радиошпионажем до исследования солнечной активности, земного магнетизма и проведения различных научных экспедиций. Здесь изучалось всё, имеющее хотя бы оттенок таинственности. Всё – от оккультных наук до «снежного человека».

Зимой 1924 года Глеб Бокий привлек к работе на Спецотдел ученого-мистика Александра Барченко. Основные научные интересы этого исследователя были сосредоточены в области изучения биоэлектрических явлений в жизни клетки, в работе мозга и в живом организме в целом. Свои лабораторные опыты Барченко совмещал с должностью эксперта Бокия по психологии и парапсихологии. В частности, им разрабатывалась методика выявления лиц, склонных к криптографической работе и к расшифровке кодов.

Ученый выступал и консультантом при обследовании всевозможных знахарей, шаманов, медиумов, гипнотизеров и прочих людей, утверждавших, что они общаются с призраками. С конца 1920-х годов Спецотдел активно использовал их в своей работе. Для проверки этих «экстрасенсов» одно из подразделений службы Бокия оборудовало «черную комнату» в здании ОГПУ по Фуркасовскому переулку, дом 1.

Исследования и методика Барченко применялись и в особенно сложных случаях дешифровки вражеских сообщений – в таких ситуациях даже проводились групповые сеансы связи с духами.

Барченко привнес в жизнь Бокия метафизические теории и уговорил видного чекиста вступить в тайную оккультную организацию «Единое Трудовое Братство», изучающую Древнюю науку (Дюнхор), которая якобы превосходила современное знание, но принципы которой были утрачены с течением времени.

Рис.5.2. Александр Барченко с учениками в Крыму (1927 год)

На допросе у следователя Бокий говорил, что изменил свое мировоззрение с материалистического на идеалистическое после смерти Ленина:

«Решающее влияние в дальнейшем имела смерть Ленина. Я видел в ней гибель Революции. Завещание Ленина, которое мне стало известно не помню от кого, мешало мне воспринять Сталина как вождя партии, и я, не видя перспектив для Революции, ушел в мистику. К 1927-28 гг. я уже отошел от партии настолько далеко, что развернувшаяся в это время борьба с троцкистами и зиновьевцами прошла мимо меня, и я в ней никакого участия не принял. Углубляясь под влиянием Барченко всё более и более в мистику, я в конце концов организовал с ним масонское сообщество и вступил на путь прямой контрреволюционной деятельности...»

И действительно? в конце 1925 года для передачи эзотерического знания наиболее «достойным» представителям большевистской партии Александр Барченко при участии Бокия организовал в недрах ОГПУ небольшой кружок по изучению Древней науки. В него вошли ведущие сотрудники Спецотдела: Гусев, Цибизов, Клеменко, Филиппов, Леонов, Гопиус, Плужницов. Занятия с сотрудниками Спецотдела продолжались недолго, поскольку, по словам самого Бокия, ученики оказались «не подготовленными к восприятию тайн Древней науки». Кружок Барченко распался, но энергичному руководителю Спецотдела вскоре удалось подыскать новых, более способных, учеников «из числа своих старых товарищей по Горному институту». В состав второй группы входили Кострыкин, Миронов (оба инженеры), Стомоняков (зам. наркоминдела в 1934-1938), Москвин (член Оргбюро и секретариата ЦК, заведующий орграспредом ЦК), Сосовский. Несколько раз занятия кружка посещал Генрих Ягода – будущий шеф НКВД.

О том, что конкретно изучали «ученики» Барченко на этих занятиях, мы узнаем из писем этого оккультиста, в которых говорится, что созданная им группа в течение двух лет «занималась изучением теории Дюнхор в основных ее пунктах и сравнением с теоретическими основами западной науки».

В свою очередь Глеб Бокий на допросах показал:

«Барченко выдвигал теорию о том, что в доисторические времена существовало высокоразвитое в культурном отношении общество, которое затем погибло в результате геологических катаклизмов. Общество это было коммунистическим и находилось на более высокой стадии социального (коммунистического) и материально-технического развития, чем наше. Остатки этого высшего Общества, по словам Барченко, до сих пор существуют в неприступных горных районах, расположенных на стыках Индии, Тибета, Кашгара и Афганистана, и обладают всеми научно-техническими знаниями, которые были известны древнему обществу так называемой “Древней Науки”, представляющей собой синтез всех научных знаний. Существование и Древней Науки, и самих остатков этого общества является тайной, тщательно оберегаемой его членами. Это стремление сохранить свое существование в тайне Барченко объяснял антагонизмом древнего общества с римским Папой. Римские Папы на протяжении всей истории преследовали остатки древнего общества, сохранившиеся в других местах, и, в конце концов, полностью их уничтожили. Себя Барченко называл последователем древнего общества, заявляя, что был посвящен во всё это тайными посланцами его религиозно-политического центра, с которыми ему удалось однажды вступить в связь».

Помимо чтения лекций и отбора медиумов для Спецотдела оккультист Барченко пытался применять Дюнхор в повседневной практике. И Бокий поддержал его начинания. Например, эти двое всерьез предполагали управлять погодой!

Вот что сообщал астроном и соратник оккультиста Александр Кондиайн: «В 1925 я был командирован Барченко и Бокием в Винницу с заданием познакомиться с проф. Даниловым Леонидом Григорьевичем и выяснить практические результаты его работы, которой он занимается в течение 20 лет. <...> Его работа имеет большое научное значение, т. к. вскрывает весь механизм атмосферы и, в частности, дает возможность предсказывать погоду на долгие сроки». С Кондиайном Данилов послал в Москву для Барченко свое большое исследование «Теория волновой погоды».

Рис.5.3. Александр Кондиайн в рабочем кабинете (конец 1920-х годов)

Особенно большой интерес Барченко и Бокий проявляли к теории 11-летней периодичности пятнообразования на Солнце. Так, в одном письме в начале 1927 года, ссылаясь на статью французского астрофизика Эмиля Туше «Тайны Солнца», Барченко писал:

«Для посвященного в тайну Дюнхор не может быть сомнений, что западноевропейская наука случайно натолкнулась в этой теории на механизм, составляющий главную тайну Дюнхор. Пока еще аналитический метод европейской науки мешает ей оценить всю важность этой теории. Но достаточно какому-нибудь вдумчивому исследователю сделать попытку перенести на бумагу, на плоскость картину, аналитически вычисленную проф. Туше, чтобы обнаружилась тайна Дюнхор и других механизмов. А в руках современной техники, уже знакомой с применением ультрафиолетовых и инфракрасных лучей, эти механизмы, открывая механизм действия “малых причин”, механизм космического резонанса и интерференции, механизм стимуляции космических источников энергии, грозит вооружить буржуазную Европу еще более кровавыми средствами истребления».

Рис.5.4. Археометр Сент-Ива де Альвейдра

16 мая 1937 года был арестован Глеб Бокий. Уже на первых двух допросах 17 и 18 мая Глеб Иванович «покаялся» следователям в своих прегрешениях. Сообщил об организованной в 1925 году вместе с Барченко «масонствующей» ложе. «Органы» отреагировали на последнее заявление Бокия серией арестов – один за другим с небольшими интервалами под стражу были взяты Барченко (22 мая) и другие бывшие члены «Единого Трудового Братства» в Ленинграде и Москве: Шишелова-Маркова (26 мая), Кондиайн (7 июня), Шварц (2 июля), Ковалев (8 июля). Та же участь постигла и наиболее высокопоставленных «учеников» Барченко, входивших в московскую группу, – Москвина и Стомонякова.

Обвинительная формула Барченко звучала совершенно стандартно: создание «масонской контрреволюционной террористической организации Единое Трудовое Братство» и шпионаж в пользу Англии. Что касается Кондиайна, то его обвинили в том, что он являлся участником «контрреволюционной фашистско-масонской шпионской организации и одним из руководителей Ленинградского отделения ордена Розенкрейцеров, связанного с заграничным центром масонской организации “Шамбала”».

Для обвинения Барченко и его «сообщников» руководство НКВД разработало следующую легенду. На территории одного из восточных протекторатов Англии – какого именно, в деле не указывалось – существует некий религиозно-политический центр «Шамбала-Дюнхор». Этот центр имеет широко разветвленную сеть филиалов или ячеек во многих азиатских странах, а также в самом СССР. Его основная задача состоит в том, чтобы подчинить своему влиянию высшее советское руководство, заставить его проводить угодную центру политику. С этой целью Барченко и участники созданного им «филиала» восточного центра пытались получить доступ к советским руководящим работникам, активно занималась сбором секретных сведений и подготовкой терактов – против тех же самых советских руководителей! Согласно легенде, следователи НКВД без особого труда квалифицировали как акт шпионажа получение Кондиайном от профессора Данилова работы о волновой природе погоды «с последующей ее переправкой за границу».

О сущности учения Дюнхор речи на допросах почти не заходило, поскольку эти темы для следователей большого интереса не представляли. На вопрос, к чему сводятся идеи древней науки, Кондиайн ответил – очевидно, по подсказке следователя: «Наша нелегальная организация пропагандировала мистику, направленную против учения Маркса-Ленина-Сталина».

Рис.5.5. Александр Барченко (снимок из следственного дела, 1937 год)

И Бокий, и Барченко, и его «ученики» были по окончании следствия приговорены к высшей мере и расстреляны...